Наивно думать, что избиратели реагируют на разные суждения, которые предлагают кандидаты, эксперты, журналисты и прочие в предвыборный период так, как предполагают те, кто эти суждения высказывает. В отношении избирателей выборы могут рассматриваться как очень специфическая коммуникация. В обобщенном виде ее можно схематизировать следующим образом: избирателей спрашивают - избиратели отвечают; вопросы избирателям задают закрытыми, на которые есть только два варианта ответа - да или нет; на выборах (не на референдуме) вопросы задаются в свернутой форме - имена кандидатов; имена кандидатов прочитываются избирателями как совокупность мнений о месте и положении кандидата в обществе, разделяемых кандидатом представлений о добре и зле, о путях развития страны, и просто высказываемых кандидатом мнениях обо всем, о чем он посчитал возможным сказать или умолчать, всему этому избиратель и говорит да или нет. Избиратель не имеет возможности вступать в более развернутую коммуникацию, но это не означает, что такая коммуникация не нужна, что для нее нет места в демократическом обществе. Такие места и такая коммуникация должны быть, но не на выборах, не во время выборов, но в других местах, в другое время, в других формах и коммуникативных ролях. Если это есть - есть демократия, если нет - нет демократии, а вне демократии нет избирателя.

Институт современной демократии формулирует в конституциях большинства государств верховным сувереном общества народ. Очевидно, что категория народ, является абстракцией, за которой не стоит конкретной субъектности, и поэтому то, что называется волей народа и выражается в результатах выборов, не может быть спрошено у абстрактной категории. Нельзя вопрошать народ о его воле непосредственно. Поэтому, для технической стороны организации волеизъявления верховного суверена в стране, институт современной демократии изобретает особую форму придания народу субъектности - некоторые категории жителей или обывателей страны наделяются избирательным правом, или правом голоса. Именно некоторые, а не все. Изобретается специальная процедура разделения обывателей на тех, кому делегируется право голоса, и на тех, кому в нем отказано. Основания для отказа в праве голоса могут быть разными, но все они исходят из той или иной версии признания способности суждения. Первые европейские демократии старались не допускать права голоса у неграмотных, у людей без собственности (значит у безответственных), у женщин и т.д. Постепенно многие ограничения устранялись. К середине ХХ века везде сохранились только возрастной ценз и условие гражданства. В некоторых государствах обывателей лишают права голоса за уголовные преступления, или служащих армии и полиции, каждый из таких цензов требует специального рассмотрения и критики. Общая тенденция состоит в максимальном расширении категории обывателей наделенных избирательным правом.

При этом понятно, что расширение круга лиц, владеющих правом голоса не является автоматическим отказом от принципа критики способности суждения. Право голоса не тождественно признанию права на суждение. Поэтому процедура выборов строится технически таким образом, что голоса избирателей (из которых складывается vox populi) принимаются к рассмотрению без обоснований и аргументации, что является обязательным для суждения. Значит, голос избирателя выражает собой нечто меньшее, чем суждение, а именно, мнение. Таким образом, в современной демократии избиратель это обыватель страны, за которым признается право на собственное мнение и общество в лице государства принимает на себя обязательство считаться с этим мнением, если оно высказано по принятой процедуре (на выборах). Во всех остальных случаях мнение обывателя есть его частное дело и не принимается в расчет в общественных делах. Обыватель становится избирателем только в отдельных случаях: в день выборов или референдумов, в период сбора подписей под документами, предусмотренными законом (документы о выдвижениях кандидатов или заявления об общенациональных инициативах), в процедурах, когда обыватель хочет потребовать отчета у человека, которого он избирал или собирается избирать и того субъекта, который спрашивал мнение избирателя и обязался его учитывать в своей деятельности. Во всех остальных случаях избирателей не существует. Тем более не существует признания мнения избирателя суждением. Право на суждение обосновывается не институтом демократии, а институтами профессии и образования. Все эти институты могут мирно уживаться друг с другом, но организованы по разным принципам. В отличие от демократии в профессии и в образовании не работает принцип равенства. В профессионализме и в образованности люди не равны друг другу. Школьник и доктор математики могут браться за решение одной и той же задачи по собственной инициативе, но шансы ее решить у них разные. Любой может стать свидетелем события, разбираемого на суде, но не каждый сможет выступить защитником в качестве адвоката. Любой обыватель, имеющий право голоса, имеет и право быть избранным, но не каждый должен баллотироваться в депутаты. Политика это профессия. Любой избиратель может теоретически освоить профессию политика, но не каждый осваивает. Любой политик - избиратель, но не каждый избиратель политик. И политик и избиратель могут иметь свое мнение. Демократия ставит политика в зависимость от совпадения мнений самого политика и мнений большинства избирателей. Все дальнейшее зависит уже не от мнений, а от профессионализма политика, т.е. от способности политического суждения. Политик профессионально обязан иметь обоснованное суждение. Критика и анализ обоснованности суждения осуществляются в профессиональной среде, а, будучи высказанным за пределами профессиональной среды суждение приобретает форму (вид) мнения, и уже в виде мнения предлагается избирателю. Избиратель ориентируется во мнениях и имеет право на ошибку. Но он должен быть уверен в том, что прежде, чем мнение, персонифицированное в том или ином конкретном политике или кандидате, вынесено на суд избирателя, оно проверено как суждение в профессиональной среде на предмет обоснованности, реалистичности и разумности. Избиратели и политики могут иметь совпадающие мнения о том, что есть добро и зло для страны, но суждения о том, как, какими путями и средствами достигается добро и избегается зла - это дело профессионалов, а у избирателя нет возможности судить о степени профессионализма.

Таким образом, вышеизложенное позволяет сформулировать проблему идеального избирателя или парадокс демократии:

- Фигура избирателя есть техническое средство демократических институтов придать субъектность безличному конституционному суверену - народу.

- Институт демократии в законодательно фиксированных ситуациях спрашивает народ посредством избирателей о совпадении политических суждений с мнением большинства.

- Выносимые на суд избирателя суждения в виде мнений политических деятелей, партий и кандидатов подвергаются критике и проверке на обоснованность в профессиональной коммуникации.

- Профессиональную коммуникацию, организацию критики и анализа политических суждений осуществляют в демократических институтах до выборов, или в процедурах демократии, которые не являются выборами.

- Внутри демократических институтов, помимо выборов, избиркомов, органов и средств предвыборной агитации и пропаганды, должны функционировать другие механизмы для обеспечения критики способности политического суждения.

- Такими механизмами демократических институтов являются: свободные СМИ, политические науки, независимые от партий и государства, экспертные и аналитические центры, процессы образования и внутрипрофессиональной конкуренции и борьбы.

- Функционирование всех перечисленных механизмов института демократии оформляется в законодательстве государства и в традициях общества.

- Существование избирателя как необходимого элемента демократического института возможно только при реализации всех перечисленных механизмов, т.е. в системе демократического института. Будучи вырванным из системы, системный элемент перестает быть самим собой. Избирателя нет вне системы (полного комплекса механизмов и элементов) института демократии.

- Если в стране запущено функционирование механизма выборов, но не запущены механизмы профессионального отбора политиков и критики способности политического суждения - системы демократии нет. Есть только отдельные элементы, выступающие в ложном или двусмысленном статусе.

Из всего этого следует простой вывод: в Беларуси нет института демократии, а значит, нет, и не может быть избирателей. В чем же тогда участвовали обыватели 14 и 28 мая 1995 года? Безальтернативные "выборы" советских времен продолжались десятилетиями. Советская интеллигенция настолько свыклась с их критикой на "кухне", что стала думать очень просто: стоит привнести альтернативу выбора в процедуру, и все будет правильно и демократично. Накапливая естественнонаучные знания, образованная советская публика растеряла не только знания о человеке и обществе, свела гуманитарные науки к самым примитивным схемам, но лишилась элементарного здравого смысла в этой области. Советские представления о демократии не простираются дальше Гайд-парка, афинской охлократии или новгородского вече. Советское гуманитарное мышление пытается втиснуть все разнообразие и сложность демократического устройства общества в категориальную сетку из двух-трех понятий: гласность, многопартийность и разделение властей. Поэтому "бедный" Василь Быков думает, что вся проблема в фальсификации выборов "нехорошими людьми" из президентской вертикали. Блаженны нищие духом, ибо их царствие небесное. Несчастны нищие знанием, ибо их удел - жить при коммунизме.