Говорят, что по одежке встречают, по уму провожают. Одежкой в поговорке метафорически называются знаки, позволяющие отнести объект к какой-либо известной категории. По визуально наблюдаемым знакам человека относят к интеллигентам или пижонам, номенклатурным работникам или к чернорабочим. Сам человек тоже умеет читать знаки, которые несет на себе, зная, как прочитываются эти знаки другими. Поэтому люди чувствуют себя по-разному в зависимости от того, соответствуют ли они впечатлению, которое восстанавливается за знаками, которые на них написаны. В смокинге уютно на светском рауте, но плохо в рабочей столовке. Рабочему же в смокинге неуютно везде. Все сказанное справедливо и по отношению к стране, а не только к человеку. Впечатление от встречи со страной формируется по знакам, только потом проявляется ум, менталитет народа, его духовный мир и нравственное состояние.

Беларусь в глазах иностранца - это страна Хатыни, курганов славы всех степеней, танков, фаллических обелисков на площадях и в скверах, множества Ленинов во всех позах. В глазах самих беларусов то же самое. Судя "по одежке" Беларусь совершенно новая страна, заселенная во время последней войны. У нее нет истории, нет памяти. Углубляя первое впечатление, мы обнаружим, при обилии парадных мемориалов погибшим во время войны, совершенно неухоженные кладбища, как частные, так и военные, разрушающиеся объекты старинной архитектуры, искореженные мелиорацией ландшафты. Возникает гипотеза, что народ, живший здесь раньше, вымер, и страна заселена другим народом, причем "без роду, без племени", без родины, который начал формироваться только 50 лет назад. Этот народ забыл даже о том, что флаг, за который он проголосовал на референдуме, возник из ниоткуда только в 1951 году, он думает, что этот флаг был у него всегда. Это похоже на правду, если "всегда" для этого народа укладывается в 50 лет. Народ чувствует себя очень неуютно с бел-чырвона-белым сцягам, нагруженным историческим смыслом, примерно так же, как мистер Дулитл чувствовал себя во фраке. Не по Сеньке шапка. Примерно так же должен чувствовать себя человек во фраке и сандалиях на босу ногу.

Знаковая среда должна быть согласована сама в себе. Бело-красно-белый флаг и герб "Погоня" никого не раздражают на денежных знаках, на логотипах официальных документов и т.д. Но есть другая сторона употребления государственной символики - это массовые собрания, митинги и демонстрации. Несколько последних лет люди в Беларуси выводятся на улицы по случаю различных юбилеев и торжеств, связанных с Победой над фашизмом и освобождением Беларуси во Второй мировой войне. Все эти массовки проводятся в знаковой среде исторической эпохи, которой они соответствуют. Присутствие национальной символики в таких местах вызывает эмоциональный диссонанс. Этот диссонанс переносится на саму символику. Люди хотят чувствовать себя "уютно" в ситуации, бездумно отдаваться праздничному настроению, а наличие в одной ситуации двух типов знаков заставляет их помнить о сложности времени, в котором они живут, заставляет задумываться, что портит праздник. Голосование против государственной символики есть протест против "испорченного" праздничного настроения. Идеологический "фон" политического процесса отторгает чуждые ему знаковые элементы. Несовместимы в одной семиотической среде Ленин и Погоня, колхоз "Серп и молот" и приватизация земли. Популист Лукашенко интуитивно ориентируется в семиотическом пространстве. Он и его команда в полной мере эксплуатируют объективные законы функционирования знаковой среды, а их "интеллектуальные" оппоненты слепы и нерефлексивны. Они нечувствительны к вопиющей несогласованности знаковых элементов друг с другом. Необходима специальная работа, которую можно было бы назвать семиотической экологией. Снос памятников Ленину, переименование улиц, возведение новых памятников - все это действия в рамках семиотической экологии. Эта работа должна быть систематически и программно организована.

Государственные символы, памятники и имена колхозов, заводов, улиц и площадей не исчерпывают элементный состав семиотического пространства. Основным знаком цивилизованного общества являются деньги. Посмотрите на деньги той или иной страны, и многое станет заметным. Например, как может быть оценен уровень жизни в стране, где самая крупная денежная купюра "стоит" меньше двух долларов? Ясно, что это страна - неимоверной нищеты. Нельзя отрицать нашу нищету, но нищета "на показ", которая зафиксирована в знаках Республики Беларусь, и реальное положение дел мало соответствуют друг другу. Мы стремимся "производить впечатление" более нищих, чем есть на самом деле. Мы могли бы "купить себе" нормальную "одежку" по средствам, но предпочитаем, чтобы "нас встречали по лохмотьям", надеясь, что так больше "подадут". Самое противное, что это правильный расчет. Так "подают" больше, но именно подают. Нищий не может рассчитывать ни на что другое, кроме подачек. Сотрудничества в плане совместного зарабатывания денег, повышения богатства никто с нищим заводить не будет. Мы создали такую знаковую среду в стране, которая воспитывает иждивенцев и попрошаек. Нищие и попрошайки не заинтересованы в реформах хозяйства. Нищета - это особый образ жизни и деятельности, Беларусь специализируется в этой деятельности в рамках мирового разделения труда. Именно так она предстает перед всем внешним миром. Мы просим кредиты и отсрочки платежей, не собираясь их возвращать. Поручителем и гарантом перед кредиторами, "подающими" Беларуси, мы пытаемся выставить Россию. Это удается сделать на уровне СНГ. Из такой версии исходят российские кредиторы из ТНК. С такой версией считаются западные инвесторы, поэтому не вкладывают в Беларусь ни гроша, и даже не обсуждают всерьез инвестиционные проекты.

Такая самоподача Беларуси в знаках находит свое выражение даже в прямом значении этих знаков. В Беларуси почти нет рекламы уровня жизни выше того, который могут себе позволить люди, живущие "от получки до аванса". Беларусский обыватель не стремится зарабатывать деньги, потому что не видит, зачем они ему нужны. Уровень жизни и стандарты потребления, из которых исходит обыватель в планировании своего потребительского бюджета, формируется знаковой средой, рекламой, светской хроникой, уровнем жизни "звезд" и популярных людей. Правительство "воюет" со "сверхдоходами" коммерсантов и банкиров (которые бедны даже по восточноевропейским и российским меркам), политики и другие популярные личности выпячивают свою бедность, рассказывая к месту и не к месту о том, чего у них нет (дачи, машины и т.д.), телевидение каждый час эфирного времени рекламирует ковры брестского комбината, гниющие на складах, являющиеся знаком "хорошей жизни" и мечтой домохозяек тридцатилетней давности. Обывателю в Беларуси не о чем мечтать в смысле улучшения своей жизни. Он живет в таком семиотическом пространстве, в котором ему "для полноты жизни" не хватает всего лишь сотни-другой "зайчиков". Зачем ему экономические реформы? Чего там добиваются противные "демократы"? Почему они мешают "нашему" президенту дать народу то, что он хочет?

То, о чем идет речь в этом разделе, кажется простым и очевидным. Но, чтобы работать с семиотической средой, необходима хорошая гуманитарная подготовка и образование. Политики в Беларуси не обладают такой подготовкой и образованием. Горизонты их размышления сильно заужены, а перспективные планы крайне примитивны. Имея все возможности для "экологической" работы с семиотической средой, в первые годы правления Шушкевича "демократы" не сделали ничего, гордясь, при этом, своей памяркоўнасцю i талерантнасцю. А это просто гуманитарное невежество. На этом же невежестве базируется "критика" понятия "культурная политика". Прежде, чем выносить на суд избирателя либеральные, неоконсервативные, национальные и демократические идеи, придется заняться культурной политикой и экологией семиотической среды. Иначе кандидатов с реформаторскими идеями "встретят по одежке", которая "сидит, как на корове седло", и "проводят по уму", который в явном дефиците.