(Не нравится? Я могу и прилично,

но вы же тогда читать не будете.

Я проверял.)

Не пей!(2)— Предостерегал в мрачные времена трудящегося и пролетария Зощенко. — С пьяных глаз ты можешь обнять классового врага. Чем так одурманены беларусские(3) граждане, что совершенно не различают ни классовых врагов своих, ни классовых и любых других интересов? Этот вопрос преследует меня уже несколько месяцев, с тех пор как я столкнулся с мнениями относительно общественно-политического диалога. Причем, с мнениями, как участников диалога, так и с мнениями его категорических противников. Порой мне кажется, что совсем не прав был Зощенко, а права народная мудрость, что в таких мнениях без пол-литра не разберешься.

Я, конечно, белая ворона среди участников экспертной группы диалога, уклоняюсь от объятий "классовых врагов", а "классовые друзья" мои в диалоге не участвуют. Одиноко мне и грустно, и хочется выпить, потому что по опыту знаю — только во хмелю можно без возмущения вести диалог на том уровне, на котором он ведется, слушать то, что там говориться. Человеку же в здравом уме и трезвой памяти там трудно удержаться в рамках приличий. Впрочем, я не ценитель приличий, плевать я хотел на приличия, когда дело касается действительно серьезных вещей. Соблюдение приличий при наличии "конституционных противоречий"(4) ведет только к гражданской войне. Представьте себе, что в бою употребляются выражения типа: "Не будете ли вы столь любезны, чтобы повернуться ко мне левой щекой, поскольку оплеуха по правой не убедила вас в правоте моей точки зрения?". А еще лучше: "Пожалуйста, замрите на минуточку, мне трудно вести прицельную стрельбу по движущейся мишени". И напрасно читатель морщится и думает, что это гротеск. Нет, это сарказм, но вполне серьезный.

— Почему же ты — морщится читатель дальше, — не пишешь и не говоришь об этом на нормальном языке, ну хоть бы так, как Абрамова, Загуменнов, или, хотя бы, как Лукашенко или Федута? Почему ты ведешь себя как последний Баранкевич?

• А потому, что с некоторыми иначе нельзя. Помните анекдот. Автобус из Минска в Таллинн ведет эстонец. На стоянке в Вильнюсе автобус штурмует толпа желающих уехать, шофер обкладывает их матом. Ему говорят, что литовцы не понимают по-русски. "Я тоше не понима-а-ю па-руски, но с фами иначе нелься!" — обрубает горячий и приличный эстонский парень. Я проверял.

Когда я выражаюсь резко, с употреблением "ненормативной (почему?)" лексики, это смущает отдельных дам. Но искреннее возмущение со всех сторон обрушивается на меня, когда я пользуюсь категориями концептуального языка. Я просто вынужден материться в интересах личной безопасности и сохранения здравого рассудка. За употребление академических выражений в Беларуси могут "замочить в сортире" (выражение президента "братской" страны). О, темпора! О, морес! Блин! Абсолютно понятное и содержательно корректное выражение Путина адресовано косвенным образом и таким "радикальным" отморозкам как я. Мне совсем не хочется быть замоченным в сортире (против этого хоть можно принять адекватные меры), но гораздо противнее в нем жить. А ассоциация с жизнью в сортире возникает у меня вовсе не от буквы выражений, написанных на его стенах, а от духа отправления человеческих функций в нашей политике.

1. Первоначальное название текста “Про яйца, что в диалоге курицу мучат”. Под этим названием текст стал уже широко известен, кое-где, и среди кой-кого. Но название всем не нравилось, есть в нем нечто меланхоличное и как бы нерешительное. Яйца курицу не учат, и не мочат, а, как видите, мучат. Понятно, что автор был в соответствующем настроении, когда называл свой текст, и это настроение явно декадентское. К моменту публикации на текст появилось ровно две рецензии. Одна называлась “Вопиющее молчание”, а другая “Молчание Дездемоны”. Автор к моменту появления этих рецензий был уже совсем в ином настроении. Ему показалось, что если текст про диалог называть с использованием существительного “молчание”, то в этом будет некий намек, известная диалектика, и определенная метафизическая грусть. Хай так сабе и будзе, вот только прилагательное дадим другое, чтоб уж совсем не идти на поводу у рецензентов. Хоть в чем-то автор должен же проявить самостоятельность мышления и силу воли.

2. Все выделенное курсивом представляет собой скрытое или явное цитирование классиков и их современников. Возможно, в такой подсказке нет необходимости в приличном обществе, но что считать приличным? Все ведь относительно. Желание похулиганить таким образом появилось у меня на одном из заседаний экспертной группы в "диалоге" после того, как, съязвив на одно из поступивших от участника "конструктивных" предложений, я расшифровал его выражением "расширить и углУбить". На что последовала реплика от одной из присутствовавших дам, пожелавшей исправить ударение в слове "углУбить". Проще надо быть, — подумал я тогда, — но и тщательнЕй. В постмодернизме жить, по-постмодернистски и скулить. Злости и сарказма во мне неизмеримо больше, чем могут представить себе те, кто слышит только мой мат. Для меня мат это один из самых приличных способов выражения, есть феня и покруче. Заранее приношу извинения всем, кто обнаружит в тексте невыделенный курсивом плагиат по фене. А если кто увидит цитаты-матрешки или нагромождение цитат, перед теми извиняться не буду, они покруче меня ботают, а, значит, сами виноваты, незачем всякую херню читать, лучше бы делом занялись. Ну, а уж, если и на сарказматика найдутся сарказматики и спросят, а в чем же дело то состоит? Я скажу! Чуть позже, только потом не обижайтесь.

3. Я писал, и буду писать прилагательное "беларусский (-е, -ое, -ая)" через "а" и с двумя "с". Потому что, увы, я, по большей части, пользуюсь русским языком. Да, ну и что? Вот и Мицкевич писал по-польски, даже и Чечот, по большей части, а Гусовский и Сарбевский, так и вовсе, на латыни. Кто, как лучше умеет, тот так и пишет. "Каждый пишет, как он слышит, каждый слышит, как он дышит". Я только дышать по-беларусски умею, ну, слышать еще чуть-чуть, а пишу лучше на русском языке. Однако слышу, что прилагательное "беларусский (-е, -ое, -ая)" в русском языке иностранного происхождения. Значит, корень слова сохраняется иностранный (беларусский, значит), и в нем слышится "а", а деривация осуществляется по правилам русской грамматики, т.е., в суффиксе должно быть два "с". И все тут. Если в тексте встречается слово "белорусский", то только в цитатах, где я вынужден сохранять написание по источнику, а употребление слова "Белоруссия" означает ёрничанье. А по-беларуски я учусь. Пока меня хватило только на несколько статей по-беларусски, прошу относиться к ним снисходительно.

4. На дипломатическом языке "конституционными противоречиями" названа в Стамбульской декларации ОБСЕ ситуация в Беларуси. Там же упомянут диалог властей с оппозицией и НПО (см. пункт 22 Декларации стамбульской встречи на высшем уровне). Декларация подписана всеми участниками, в том числе и нелегитимным к тому времени президентом РБ. Что же это значит? Главы государств — членов ОБСЕ признают власть Лукашенко де-факто? Что противоречия в Беларуси именно конституционные, а не иные? Что ОБСЕ надеется на диалог в Беларуси? Что за времена настали? В СССР всякому, кто посмел бы отказаться от признания де-факто наличия власти у Лукашенко, отказался бы от участия в диалоге, отказался бы в диалоге обсуждать конституционные противоречия, поставили бы в вину, что он "идет против политики партии", с соответствующими последствиями. Теперь же, по аналогии можно сказать, что все "идут против политики ОБСЕ". Последствия, конечно, будут другими. Но ситуация именно такова, сегодня и участвующие и не участвующие в диалоге нарушают 22 пункт стамбульской декларации, и ничего им за это не будет, ни демократии, ни парламентаризма, ни колбасы, ни международного признания. Свобода! Только это свобода для дураков.