У Стругацких в "Хромой судьбе" присутствует изобретение, способное посеять панику среди писателей. Машина оценивает языковую энтропию текста (так это названо в повести), по которой делается прогноз о потенциальном количестве читателей текста и определяется размер тиража, а писатели думают, что измеряется их талант. Авторы повести и изобретатели исходят из предположения, что способность читателя прочесть текст есть некая абсолютная и постоянная величина. Предположение весьма сомнительное, но есть большой резон в том, чтобы автор текста задумывался о читателях. Причем, думал не только о количестве читателей, как некоторые герои "Хромой судьбы", но и о той работе, которая предстоит читателю при чтении текста. Разные тексты требуют разной работы с ними, поэтому автор и читатель находятся в своеобразных кооперативных отношениях, которые отнюдь не сводятся к простой формуле: "писатель пописывает, читатель почитывает". Иногда автор может рассчитывать только на одного читателя, например, в личном письме или в дневнике для самого себя. Но как много записок, адресованных столь малому числу читателей, оказались нужны другим в силу того, что работа автора над содержанием текста обязывала читателя к чему-то большему, нежели прием сообщения и получение ситуативной информации.

В полной мере настоящий текст может быть предназначен членам и стажерам Агентства гуманитарных технологий, участвовавшим вместе со мной в работе, фрагменты размышлений над которой в этом тексте представлены, но это не значит, что у него не могут появиться другие читатели. Во всяком случае, с некоторыми другими моими текстами такое бывало, и мне бы хотелось на это рассчитывать впредь. Понятно, что попадание текста к читателю не гарантирует его прочтения (с моими текстами случается и это), но, на всякий случай, я должен озаботиться тем, чтобы облегчить (по мере того, насколько текст это потерпит) работу читателя. С этой целью я вынул из корпуса основного текста то, что можно было вынуть, и поместил во введениях. Такое обилие введений для небольшого текста может показаться излишним, поэтому разные читатели могут выбрать для себя одно и не читать другие.

Введения нужны были мне для организации понимания читателем того, ЧТО? КАК? И ЗАЧЕМ я делаю? И ПОЧЕМУ я делаю это так, как я делаю? Действительно, то, что я делаю и как я делаю, не является столь распространенным и привычным, чтобы не требовать разъяснений. Не думаю, что мои введения дают исчерпывающие ответы на поставленные вопросы, но рассчитываю на то, что, при определенном согласии читателя поработать с текстом, мотивы, цели, перспективы и способы работы могут быть поняты.

Во всей работе, включая написание текста, я руководствовался представлением об относительности истины. Мои гипотезы и предположения могут быть истинными и ошибочными. Но наибольшей ошибкой была бы попытка добиваться доказательств истинности всего сказанного. Истина ускользает от исследователя пропорционально росту его знаний, как горизонт ускользает от пытающегося его догнать. Поэтому я стремился не столько к обоснованию истинности своих суждений, сколько просто к обоснованности их. Мне кажется, что вся проделанная работа в достаточной мере обосновывает мое суждение. Я даже думаю, что это суждение является самым обоснованным в Беларуси. Я все проверял сам, поэтому сужу не как "яйцеголовый" кабинетный наблюдатель, не как зашеренный прагматизмом политик, не как праздный обыватель. Приводимые мною суждения - это суждения активного деятеля с исследовательской установкой, удерживающего концептуальный план современного гуманитарного знания. "Я ведь жизнь учил не по учебникам", а концепции и теории не по компиляциям.

Предисловие и сам текст написаны от первого лица, а введения от третьего. Я предпочитаю высказывать свои суждения в личностной форме, именно как суждения, а не как истину, для этого больше подходит изложение от первого лица. А во введениях мне необходимо дистанцироваться от произведенного действия и от суждения, которое им фундировано, нужно занять рефлексивную внешнюю позицию, фундирующую исследовательское отношение; здесь от третьего лица писать удобнее.

Мне представляется, что каждое из введений значительно снижает упомянутую "языковую энтропию", причем каждое по-разному, но, в отличие от изобретателей из "Хромой судьбы", я не думаю, что это приведет к расширению круга читателей. Это просто снижает "энтропию чтения" и вселяет в автора надежду, что, если уж текст попадет к читателю, то одно из введений поможет именно ему понять, а зачем это читать, и нужно ли с этим разбираться.

В определенном отношении предлагаемый текст продолжает линию, которую я начинал в апреле 1994г. серией аналитических публикаций ("Белорусская деловая газета", майские №№ прошлого года, "Белорусский рынок", "Minsk economic news" и некоторые другие газеты). Первая аналитика вводила схему системного кризиса и принцип "экрана", которые организуют мою аналитическую работу. Затем был текст "Беларусь: вопреки очевидности" ("Культурная политика", № 0, 1994г.), в котором задавались аксиологические и содержательные рамки подхода и вводился предметный материал Беларуси для продолжения исследования. Теперь продолжение: "Беларусская демократия: вопреки очевидности".

12 августа 1995г.

В.Мацкевич