Worvik > Думать Беларусь > БЕЛАРУССКАЯ ДЕМОКРАТИЯ: ВОПРЕКИ ОЧЕВИДНОСТИ

 

БЕЛАРУССКАЯ МЕЧТА.

Фридрих фон Хайек помещает "расширенный порядок" организации общественной жизни между инстинктом и разумом. "Человек естественный не вписывается в расширенный порядок" - заявляет он. Природа (натура) человека протестует против правил искусственной организации общественного бытия, принятых в современном мире, называемом Хайеком "расширенным порядком". Если, по Цицерону, "привычка - вторая натура", то общественная борьба разворачивается между первой и второй природой (натурой) человека, между естественным человеком и человеком культурным. В человеческом сознании борются между собой естественные инстинкты, с одной стороны, и категории рассудка и разум, с другой. Перенос этой борьбы за пределы сознания не ограничивается только социальным миром, общественными отношениями, как полагают марксисты и социологисты. Когда индивидуальное сознание становится тесным для борьбы разума и инстинкта, ареной состязаний становится действительность языка (см. "Наш отравленный язык" Хайека или новояз-ангсоц Дж. Оруэлла) или духовная сфера, но чаще всего, конечно, политика и идеология.

Отношения между инстинктом и разумом не сводятся только к борьбе. Вступает в силу классический гегелевский принцип единства и борьбы противоположностей. Хайек отказывается принимать однозначную позицию на какой-либо одной стороне - инстинкта или разума, как это делают Жан-Жак Руссо, Зигмунд Фрейд, рационалистические ригористы или леди викторианской эпохи. Тогда он оказывается перед проблемой: как соединить несоединимое? Близкий к Хайеку по взглядам и установкам Карл Поппер, описывающий "открытое общество", представления о котором во многом совпадают с хайековским "расширенным порядком", занимает более однозначную позицию, поэтому и книгу свою называет "Открытое общество и его враги". Хайек и Поппер разделяют критическую установку, которая мало пригодна для работы с инстинктом. Критика отвергает инстинкт. Поэтому Поппер последовательнее Хайека, но Хайек тоньше и корректнее. Если он не собирается превращаться в своеобразного "буриданова осла" между инстинктом и разумом, то ему приходится решать более сложную задачу. Применительно к беларусским условиям задача Хайека весьма актуальна. Тем более что последователь Поппера Дж.Сорос и его деятельность убедительно показывают, что инстинктивные формы общественной жизни часто оказываются "сильнее" (живучее) разумных форм. Блат (СПИД общественных организмов или рудимент "узкого порядка" в расширенном) разъедает созданные Соросом институции не только в Беларуси, но и в других странах с традиционалистским укладом.

В некотором смысле задачу Фридриха Августа фон Хайека можно сформулировать как поиск пути между Сциллой и Харибдой, между инстинктом и разумом, поиск того, что может выступать ориентиром на этом пути.

Неоднократно предпринимались попытки найти такие ориентиры в самих разуме и инстинкте. Понятно, что все эти попытки предпринимались исходя из примата разума. Ж-Ж. Руссо формулировал разумные основания для апологии инстинкта, тоже самое делал Фрейд и многие другие. В семидесятые годы в СССР был большой интерес к концепции генетика Эфроимсона, изложенной в "Родословной альтруизма", где автор пытался найти генетические инстинктивные основания культурных ценностей. Инстинкт не способен таким же образом разбираться с разумом, у него нет для этого средств. Но это не мешает инстинкту определять поведение людей, так же как разум определяет их действия.

Регулятивами поведения и действий людей со стороны разума выступают ценности, выражаемые категориями истины, добра, красоты и справедливости, а со стороны инстинкта - мотивы и потребности, обозначаемые категориями гедонизма (стремление к удовольствию) и ресентимента (избегание неприятностей). В результате получается сложное пространство, задаваемое двумя измерениями: разумом и инстинктом. В этом пространстве можно векторами наметить результирующие пути людей: путь мечты и путь ностальгии. Проиллюстрируем это на рисунке 2.

Горизонтальная ось изображает инстинкт и задает направление движения от неудовольствия (бегство от боли, страдания, страха, стыда и т.д.) к удовольствию (стремление к любви, счастью, здоровью и т.д.). Вертикальная ось изображает разум и задает направление движения от заблуждения и предрассудков к истине.

При очевидном упрощении такое изображение может выполнять функцию иллюстрации дальнейших рассуждений.

Я не стану выяснять этическую природу человека. Бесперспективность спекуляций о том, волк ли человек человеку или друг, товарищ и брат, давно понята, и писатели всех жанров вдоволь поиздевались на эту тему. Я согласен с высказыванием Хайека, что "множество добрых дел, совершаемых человеком в условиях расширенного порядка, совершается им вовсе не потому, что он добр от природы". Точно также, оставим в покое фольклорных и романтических злодеев. С этой стороны достаточно самохарактеристики гетевского персонажа: "я часть той силы, что вечно хочет зла, и вечно совершает благо". Примем как версию, что люди обычно устремлены к доброму, чистому и светлому, и удовлетворимся этим. Но будем помнить, однако, что "благими намерениями вымощена дорога в ад".

Важным аспектом иллюстрации является ортогональность осей. Ортогональность иллюстрирует идею того, что направление от заблуждения к истине безразлично к инстинктивно ощущаемому благу (счастью, удовольствию, любви). Например, истинно, что при достижении критической массы обогащенного урана начинается ядерная реакция. Однако, управляемая реакция приносит людям удовлетворение инстинктивных потребностей (свет, тепло, энергию), а неуправляемая - ядерные взрывы.

Возникает резонный вопрос: как возможно зло при всеобщей устремленности к благу? "Хорошо" было в советские времена. Кто не с нами, тот - враг народа, злодей, агент мирового империализма. Такое отношение и сейчас в ходу, оно всегда будет, поскольку оно инстинктивно. Но апеллировать к нему - дурной тон, даже в предвыборной борьбе. Так как же возможно зло при всеобщем устремлении к добру? Не претендуя на "правильный" ответ, я выскажу тезис: существуют два вектора устремленности к добру. Один из них истинный, другой ложный. Читатель, у которого хватило терпения дочитать текст до этого места, непременно должен иронично усмехнуться. Автор, с упорством выдерживавший критическую установку, "устал" и позволил себе столь догматическое суждение. Не нужно торопиться. Разделение на истинный и ложный пути в данном случае чисто формальное, а поэтому вполне укладывается в критический подход. Квалификация истинности и ложности здесь не содержательная, а логическая или инструментальная.

Инструментальная функция логической истинности и ложности названных векторов состоит в структурировании прагматики суждений о будущем, прагматики проектирования (или прожектирования), прогностики и аналитики. В первом приближении мне достаточно грамматического смысла прагматики. В грамматике возможно повелительное наклонение во фразах типа: вымой дождь, зажги звезды и т.д. То, что семантически (парадигматически или содержательно) эти фразы бессмысленны, не является принципиальным. На рисунке истинный вектор помечен именем "мечта", а ложный - именем "ностальгия". Формально эти категории различаются по типу мышления о будущем. В мечте мышление о будущем требует (в логическом смысле требования) прогнозного и проектного отношения, оценки реалистичности, а в ностальгии мышлению места практически нет. Ностальгия довольствуется эмоциональным отношением: пожеланием, тоской, заклинаниями. Дело не меняется даже тогда, когда ностальгия принимает квазиполитическую или квазиправовую форму, например: требование денонсации Вискулевских соглашений, индексация вкладов и сбережений, референдум о символике, возврат учебников "до 90 года".

Различительная способность рассудка позволяет выделить множество рабочих категорий. Теперь у нас есть еще две: мечта и ностальгия. Но нам они нужны не сами по себе, а в их инструментальной функции. Инструментальность этих категорий в нашем контексте состоит в том, что они выступают интегральным критерием выбора искомого хайековского пути между инстинктом и разумом.

Предположим, что у нас есть два альтернативных предложения обустройства будущего: Р1 и Р2. Каждое из этих предложений имеет собственную парадигматическую и синтагматическую конструкцию. Нужно выбрать одно из них. Как это делается?

Есть два типических (не альтернативных, а пригодных для синтеза) варианта решения: профессиональный и демократический.

Профессиональный вариант. Предложения обустройства будущего берутся в форме суждения и подвергаются критике и анализу. Проводится экспертиза предложений на предмет определения нормосообразности (культурности), целесообразности, логичности, экономичности (обеспеченности ресурсами и рискованности прибыли) и т.д. Проводится анализ актуальной ситуации и выявляются актуальные проблемы. Затем результаты экспертизы и анализа ситуации рассматриваются вместе на предмет установления комплементарности их друг другу. Профессиональное решение в итоге состоит в том, что Р1 реализуемо и соответстует требованиям ситуации и актуальным проблемам, а Р2 нет (или наоборот), или и Р1, и Р2 реализуемы, но Р1 отвечает требованиям ситуации и решает проблемы, а Р2 нет (или наоборот).

Демократический вариант. Предложения обустройства будущего подаются в форме мнений и избиратель соотносит каждое из мнений со своей мечтой о желаемом будущем или с эмоциональной памятью (ностальгией) о счастливом прошлом. Демократическое большинство принимает окончательное решение: будем следовать предложению Р1 и отвергаем предложение Р2 (или наоборот).

Как легко можно увидеть, оба варианта решения несамодостаточны. Профессиональный вариант решения никогда не является окончательным, он носит экспертный рекомендательный характер. А демократический не располагает квалифицированными средствами оценки реалистичности и правильности решения. Поэтому оба варианта по отдельности несовершенны и неразумны. Эксперты и профессионалы должны иметь возможность проводить анализ и экспертизу, после чего могут убеждать демократическое большинство. Иначе их рекомендации и оценки останутся достоянием академической или профессиональной среды и никогда не будут реализованы. Демократическое большинство должно быть знакомо с профессиональной оценкой и должно иметь время на ее осмысление и обсуждение. Иначе решение демократического большинства будет поспешным и рискованным, чреватым ошибками и неприятностями.

Проходившие в Беларуси в мае 1995 года выборы и референдум характеризуются разорванностью этих вариантов выбора решений. Демократическое большинство было лишено возможности и времени ознакомиться с результатами профессионального анализа и экспертизы.

Отношение между демократической процедурой выборов и профессиональной деятельностью строится таким образом, что демократия выступает заказчиком на профессиональную проработку предложений обустройства будущего. Демократия дает возможность профессионалам выполнять свою работу, поскольку нуждается в ее результатах. Но, стоп! Нуждается ли?

Нужда или потребность в критике, анализе и профессиональной экспертизе может быть, а может и отсутствовать. Это определяется тем, какой из векторов нашей схемы выбирается в качестве пути к будущему.

Предложение по обустройству будущего может эмоционально "греть" демократическое большинство, резонировать ностальгическим чувствам и переживаниям. Мечта требует активности, заставляет напрягаться и работать. Ностальгия удовлетворяется пассивным сопереживанием, сопровождается ленностью и расслабленностью. "Я хочу, чтобы лето не кончалось. Я хочу колбасы за 3.20. Я хочу назад в прошлое. Мама, роди меня обратно." Экспертиза убивает желание, разрушает ностальгические переживания. Анализ сух и не эмоционален. Критика предполагает контроль над эмоциями.

Мечта и ностальгия - антагонисты. Они взаимоисключают друг друга, как активность и пассивность, как движение и покой, как работа и переживание, как счастье и страдание. Один из украинских политиков сформулировал эту антитезу очень лаконично и точно, хотя и ситуативно: "У того, кто не жалеет о распаде Союза - нет сердца, у того, кто жаждет его реставрации - нет головы". Ностальгия иррациональна. Люди всегда будут помнить свои детство и юность, будут ностальгировать по ним и бессознательно их приукрашивать. Людям свойственно переживать о потерянной родине, о когда-то пережитом счастье и т.д. Заниматься этим - дело поэтов и психоаналитиков. Мы же оставим ностальгию и обратимся к мечте.

Без мечты нет будущего. Мечта дает силу и энергию людям для обустройства будущего. Мечта двигала протестантскими пилигримами на "Мей флауэр" и Колумбом. Мечта усаживает ученых на годы в кабинетах и лабораториях. Мечта дает людям энергию для выполнения самой тяжелой работы в самых безнадежных ситуациях и приводит к успеху. Есть ли беларусская мечта? В чем она состоит? В конечном итоге, Беларусь завтра будет тем, о чем мечтают беларусы сегодня.

Для начала - несколько замечаний о том, как о месте можно рассуждать. Козьма Прутков издевался над "желанием быть гишпанцем". Герой фильма "Курьер", услышав о мечте приятеля о новом пальто, снял свое и отдал ему со словами: "Бери и мечтай о чем-нибудь достойном". Циолковским двигала мечта его учителя Федорова о воскрешении всех мертвых. В поисках "жизненного пространства" для воскресших Циолковский разрабатывал теорию космических полетов. Знаменитые сны Веры Павловны содержали мечту Чернышевского об алюминиевом рае. Как можно говорить о мечте?

Допустим, что мечта как процесс - это способность человека видеть (прозревать) горизонты идеального будущего. А мечта как результат - идеальный образ будущего. Тогда мечту можно описывать как хронотоп идеального мира, с одной стороны, и как содержание идеального в мышлении, с другой.

Временная составляющая хронотопа идеального мира определяется глубиной обозримого будущего. Заглядываем ли мы в будущее своих детей и внуков, во времена, когда нас не будет, или только в пределы собственной жизни? Думает ли Александр Лукашенко о том, что будут читать его внуки в учебниках истории о правлении первого президента Республики Беларусь, на каком языке и в какой стране? Будет ли он выведен на страницах учебников как национальный герой или как позор нации? Думает ли средний беларус о том, как будут жить его дети и внуки в Европе XXI века, или только о том, как дожить до пенсии? Разве не этим определяется оценка того, что люди делают сегодня? Топическая сторона хронотопа идеального мира определяет масштаб места, в которое проникает мечта. Видит ли средний беларус будущую Беларусь в Европе и в мире, или в будущем он видит только возделанные 6 соток своей дачи? Видит ли он зеленые пущи и голубые озера, где могут бродить его внуки, или только водопроводный кран с теплой водой, на оплату которой должно хватить его пенсии? Разве не этим определяется выбор проектов и предложений обустройства будущего, на которые тратятся налоги среднего беларуса?

То, как человек работает, над чем он работает, определяется содержанием идеального. В советские времена много издевались над концепцией общества потребления, но напрасно. Потребительская мечта - самый простой способ представления плана идеального в массовом сознании. Генри Форд и инженеры Фольксвагена мечтали об автомобиле для каждой американской и немецкой семьи. Их мечта передалась простым американцам и немцам, на эту мечту американцы и немцы работали, и работали соответственно. Могут ли так работать беларусы, мечтающие о льготных билетах на электричку до дачного поселка или о дешевом метро? Деревенский парень из заводского общежития, мечтающий о бесплатной квартире в блочном доме, получает свою зарплату и ждет очереди. Он - оплот и опора коммунистов на выборах. Молодой предприимчивый человек, мечтающий привести невесту в собственный дом, уходит с завода и открывает собственное дело. Он может не интересоваться политикой и не быть ничьей опорой и оплотом, но он просто работает, а не ждет подачек от государства.

Вернемся к формальному допущению о двух предложениях об обустройстве будущего.

Р1

Р2

Независимость Беларуси.

Реставрация СССР.

Свобода для каждого жить, как он хочет.

Гарантированный минимум всем.

Свободное предпринимательство.

Централизованное распределение.

Рынок.

Социализм.

Частная собственность на землю.

Госсобственность на землю.

Закон и право для всех.

Хорошее отношение властей к себе.

Европейская открытость.

Местечковая "самость".

Стандарты жизни XXI века.

Уровень жизни 1980 года.

 

Может быть я не полностью охарактеризовал два разных предложения обустройства будущего, предлагавшихся в мае 95 года беларусским избирателям. Но важно то, что предложения были сформулированы пакетом, нельзя вырвать один параметр из пакета и рассматривать отдельно. Демократическое большинство беларусов остановило свой выбор на варианте Р2. Почему? А как же могло быть иначе?

Зачем человеку, мечтающему о бесплатном жилище, о новом пальто и зимних сапогах для жены, частная собственность на землю? За это может проголосовать только тот, кто мечтает о большой квартире для большой семьи в престижном районе Минска. Эта квартира будет дорого стоить, поэтому он голосует за свободное предпринимательство, чтобы иметь возможность много зарабатывать. Зачем человеку, чьи представления о будущем не простираются дальше уик-енда в деревне у тещи с хорошей выпивкой, европейская открытость? Она нужна только тому, кто мечтает слушать лекции Жака Дерриды в Сорбоне, тому, кто мечтает услышать оперу в Ла Скала.

Содержательное многообразие мечты как идеального плана мышления необъятно, бессмысленно пытаться его описывать и фиксировать. Достаточно сказать, что содержанием мечты выступают идеалы того, "кем я хочу быть и что я хочу иметь". Великая Американская Мечта свойственна не только американцам, но всем тем, кто во всем мире стремится в Америку (как пилигримы и пионеры), где они видят возможность стать тем, кем хотят стать, иметь то, что хотят. По содержанию Великая Американская Мечта ничем не отличается от Великой Беларусской Мечты или любой другой. Великая Мечта - это то, что индивидуальный человек представляет об идеальном самом себе. Америка отличается от некоторых других стран тем, что там о Великой Мечте говорят вслух, никому не навязывают содержание Мечты, не ограничивают ее ни в пространстве, ни во времени, ни в формах воплощения. Говорить о Великой Мечте как о Беларусской можно только в том смысле, что существуют носители Великой Мечты, для которых Беларусь есть место ее воплощения, а воплощается она всегда в индивидуальном человеке, где бы он не жил.

"Все это банально, - скажет кое-кто из читателей, дочитавших до этого места, - снова рассуждения о примитивности менталитета, о том, что беларусы не доросли". Не совсем так. Речь не о том, что кто-то до чего-то не дорос. Речь о выводах, которые необходимо сделать из всего сказанного.

Вывод первый. Предложения Р1 в Беларуси реально не было сделано. Политические партии и силы, соперничавшие на майских выборах, соревновались в том, чтобы убедить избирателей, что именно они лучше справятся с реализацией предложения Р2. Поэтому носители Великой Беларусской Мечты проигнорировали майские выборы, у них не было альтернативы. В данном случае сказывается рациональная природа мечты, со свойственной рациональности критичностью. Уж если демократические партии и политики не могут самоорганизоваться, то как они смогут обустроить страну? Демократические политики и сами понимали шаткость своей позиции, поэтому осмеливались только оспаривать у левых инициативу в предложениях Р2. В беларусской политике некому представлять Великую Беларусскую Мечту.

Вывод второй. Мечта принадлежит индивидуальному сознанию, а в общественном сознании она представлена тем, что демонстрируется в качестве образцов для подражания и сравнения. Если в Беларуси и есть носители Великой Беларусской Мечты, то они так тщательно замаскировались, что их не видно и не слышно. В Америке гордятся своими достижениями, а в Беларуси их прячут. Американцы и европейцы с удовольствием демонстрируют свой успех, а в Беларуси принято хвалиться своей нищетой и убожеством. Американцы знают своих звезд, миллионеров, героев, дети стремятся им подражать, взрослые используют их образцы как критерии оценки своего успеха. А в Беларуси? Кто-нибудь видел список беларусских миллионеров? Нет, никто из них не станет светиться, чтобы не давать повода рэкету или службе контроля президента. Но без этого демократическое большинство и впредь будет говорить только о дешевой колбасе, а без Великой Мечты голосовать за репрессии против тех, кто успешнее других в реализации своей мечты.

В контексте Великой Беларусской Мечты лозунги "Великой Беларуси от моря до моря" (или "Великий Союз", как вариант) есть демагогия. Маленькая суверенная страна и сверхдержавы одинаково убоги в свете Великой Мечты, если в них человек лишен возможности стать тем, кем он хочет, иметь то, что он хочет. Они же одинаково велики, если предоставляют человеку возможности максимальной самореализации.

Разговоры о трудолюбии беларусов, их дружелюбии, терпимости и т. д. есть демагогия, поскольку в отсутствии в массовом сознании Великой Мечты нет критериев оценки трудолюбия. Американский фермер и немецкий рабочий, имеющие массу свободного времени, не сравнимы по критерию трудолюбия с бенгальским рисоводом, не разгибающим спины, или беларусским рабочим, выкладывающимся на заводе, а потом - на своих 6 сотках. Американец и немец работают столько, сколько требует их мечта, а бенгалец и беларус работают потому, что иначе не выжить.

Что препятствует появлению Великой Беларусской Мечты на экране массового сознания? Только две вещи: инстинкты и ностальгия.

Инстинкты: Страх, что отберут тот минимум, что удалось заработать. Зависть к тем, кто успешнее. Лень, сужающая горизонты идеального. Жадность, не позволяющая вкладывать в общее дело (проще дать взятку чиновнику, чтобы оставил в покое меня, чем финансировать соблюдение прав для всех). Коллективизм - с боязнью выделиться и ревностью к выделяющимся. Чувство мести к тем, кто, якобы, лишил простых советских людей "безоблачного будущего". Наивная вера в коммунистический "рай". Бессознательный перенос вины "с больной головы на здоровую".

Ностальгия: Тоска по простому и бездумному советскому "инфантилизму", когда все решали "сверху". Неизбывное сожаление об утраченном и эмоциональное разукрашивание прошлого в "розовый цвет".

Инстинкты и ностальгия оформляются в идеологию коммунизма и национализма, а также в миссию интеллигенции.

Коммунизм культивирует зависть и инфантилизм. Коммунизм без рефлексии отвечает на вопросы: "Кто виноват?" И "Что делать?". Не важно, кто именно виноват сегодня. Важно, чтобы виновный постоянно находился. Буржуазия, империалисты, демократы, западные спецслужбы и т.д. Что делать? Всегда - делить. Не устраивает одна форма дележа, придумаем другую. Кого-то обидели в дележе? Переделим. Главное - не выпускать из рук право делить.

Национализм иногда солидарен с коммунизмом, только вместо пролетариата проявляет заботу об этносе. Коммунистический дележ был несправедливым - нужно все переделить в пользу беларусов. От коммунизма национализм отличается только одним. Коллективизм классовый он заменяет на коллективизм этнический. Беларусские националисты "мечтают" быть как русские. В их представлении беларусский народ такой же, как русский, но беда только в том, что они пытаются копировать негативные и мифические черты русских, а для подражания в достоинствах не хватает воли, энергии и ума. Подстановка вместо "русских" в националистическую формулу мнимости беларусского этноса "славян" сути дела не меняет. Фразеология может быть разной, а суть дела одна и та же у всех националистов: собственно беларусских, литвинских, панславистских Славянского Собора "Белая Русь" или президентских. Национализм не приемлет индивидуальной Великой Беларусской Мечты, он ставит на ее место этнический коллективизм.

И коммунизм, и национализм - дело рук и умов интеллигенции. Инстинктивное чувство собственной важности и значимости не позволяет интеллигенции допускать иных форм рациональности, чем те, в которых воспитывались ее представители. Привычка мыслить себя классом, прослойкой, группой в составе народа, который интеллигенция сама же и придумала, узурпация права выступать от имени этого народа, формулировать за всех идеологию делает интеллигенцию врагом Великой Мечты. Интеллигенция выращивает внутри себя авторов всех коллективистских идеологий, "носится со своими идеологиями как с писаной торбой". Поэтому всех носителей индивидуалистической Великой Мечты воспринимает как врагов.

Пока в Беларуси будут доминировать любые идеологии, Великой Беларусской Мечте не будет места. Сначала Великая Мечта, а только потом идеологии. При наличии Великой Мечты идеологии безвредны. При наличии Великой Мечты можно выбрать разумный путь между инстинктом и разумом.

В 1995 году Беларусь продолжает движение по ностальгической "Дороге к рабству" (тоже хайековский термин), другой альтернативы индивидуалистической Великой Беларусской Мечте - нет.

<< предыдущая глава

следующая глава >>

 
Используются технологии uCoz